ВОПРОС О ПЕРСИДСКОМ КЛАДБИЩЕ В АСТРАХАНИ В НАЧАЛЕ XIX в
К началу последнего десятилетия XVIII в. персидская диаспора (кызылбашская ред.) Астрахани стала влиятельной экономической силой в старинном торговом городе. Кроме того, что персидские купцы из северных провинций Ирана и Закавказья стали практически монополистами в осуществлении внешней торговли по Волжско Каспийскому пути, они составили достойную конкуренцию «природному российскому купечеству» и во внутренней городской торговле.
Персидская купеческая община стала очень влиятельной, ведь от эффективности торговых отношений со странами и территориями Прикаспийского региона зависело развитие отечественной мануфактурной промышленности. Потоки импортируемого в Россию сырья и экспортируемых промышленных товаров пересекались в Астрахани, а таможенные пошлины вносили весомый вклад в государственную казну.
Персидская община в Астрахани к 1790-м гг. прошла длительный путь формирования. Первые персидские купцы – «кызылбаши», по свидетельству источников, в городе появились со своими товарами практически сразу же после строительства русской крепости – Кремля, в конце XVI в. Затем в течение XVII – первой половины XVIII в. персы основали в городе несколько торговых колоний – гостиных дворов. Самыми значительными из них стал – собственно, Персидский и Гилянский. Некоторые персияне состояли и в Армянском гостином дворе. В рамках этих торговых компаний четко оформились границы расселения персидской общины в городе и сфера торговых интересов.
Численно персидская астраханская община никогда не была большой. Согласно документам конца XVIII в., число постоянно проживавших в городе купцов персидского происхождения не превышало 10–15 человек, вступивших в постоянное, а чаще всего – временное первой и второй гильдий купечество, а привозивших к астраханскому порту товары и временно (от нескольких дней до нескольких месяцев) останавливавшихся в городе персидских торговцев в год могло быть 200–300 человек.
Вполне естественно, что персияне, пребывая в Астрахани, рассчитывали на то, что в городе будут созданы условия для обеспечения своих религиозных нужд. Источники, относящиеся к XVII в., свидетельствуют о том, что при караван-сараях (гостиных дворах) «кызылбашей» были свои шиитские муллы и мечети. В 1819 г., на месте старой деревянной, в приходе Гилянского двора была построена каменная Черная мечеть. В 1860 г., опять таки, на месте разрушившейся старой деревянной была выстроена каменная Персидская мечеть. Обе они сохранились до наших дней. Таким образом, по крайней мере, две мечети в городе в конце 1700-х гг., были шиитскими.
С ростом торговых оборотов в Астрахани и увеличением числа персидских купцов в городе остро встал вопрос и о создании своего шиитского кладбища. В условиях этноконфессиональной замкнутости, персы не шли на сближение с местным мусульманским большинством – татарами суннитами. Только при крайней необходимости хоронили на городском татарском кладбище в специально отведенном месте. Чаще всего старались вывезти тело покойного земляка на родину. Но в условиях жаркого климата и постоянной угрозы эпидемий инфекционных болезней, это было все затруднительнее год от года. Вопрос о создании кладбища встал на повестку дня в начале 1790-х гг.
В Астрахани действовал институт векильства, когда в каком-либо торговом городе в качестве оптового торговца выступал один, особо какой-либо доверенный купец, которому небогатые торговцы сообща доверяли свой капитал, непосредственно в торговле с Россией не участвуя.
Доверенный купец закупал на всю сумму товары в Персии, затем отправлялся в Россию (либо вообще там проживал постоянно) и осуществлял от своего имени торговые операции. По возвращении на родину он отчитывался перед своими доверителями деньгами.
В Астрахани такой векиль российскими властями назначался персидским старшиной (старостой). Он являлся посредником между официальными лицами и персидскими купцами, выступая от имени общины в любых ситуациях, в которых требовалось урегулировать отношения между двумя сторонами и т. д. В 1770-е – 1788 гг. таким векилем в Астрахани был купец Садык Казимов, который сделал многое для консолидации общины.
В сентябре 1794 г. в канцелярию губернатора поступило прошение «от живущих в городе Астрахани всего общества персиян». В документе говорилось, что «астраханский житель, персидский дворянин и астраханский купец 1 гильдии» Садык Казимов в ноябре 1788 г. в своем завещании «уступил» обществу «в стороне своего огорода, состоящего» за с. Три Протока Астраханского уезда, под персидское кладбище места «из числа своей крепостной земли, мерою в длину и в ширину по 50 сажен, в вечное и бесповоротное наше владение». Кладбище предполагалось для «похоронения мертвых тел местных, постоянно жительствующих в городе Астрахани, так и для приехавших персиян».
Далее из текста документа следует, что этот участок (площадью более 11,5 га) уже использовался как кладбище персидской общиной, по крайней мере, последние 25 лет, без всякого согласования с астраханскими властями и юридического закрепления разрешения на открытие кладбища. Что же побудило персидское купечество изменить сложившуюся и вроде бы вполне удовлетворительную для него ситуацию?
Оказалось, что против расширения территории кладбища, да и вообще против его существования, выступили юртовские татары – коренные жители с. Три Протока. С увеличением численности населения села 10 молодых семей получили по разделу участки и выстроили свои дома впритык к территории кладбища. С 1791 г. эти татары начали препятствовать захоронению персиянами покойных, перекрыв доступ к кладбищу и направив обращение директору Департамента Государственной экономии надворному советнику Г. И. фон Розингу. В своей жалобе татары писали, что от кладбища исходит неприятный запах, и они боятся распространения эпидемий.
Фон Розинг разбираться подробно не стал и в апреле 1794 г. направил старосте с. Три Протока
предписание о запрете хоронить на персидском кладбище.
В своем прошении персияне утверждали, что жалобы татар надуманы и вызваны желанием последних захватить землю, отведенную под кладбище. Кроме того, земля занятая под кладбище была частной собственностью купца С. Казимова и в качестве таковой была завещана персидскому купеческому обществу. Не являясь государственной собственностью, эта земля не может быть объектом притязания татар из с. Три Протока. Персидские же купцы вольны распоряжаться ею по своему разумению, в т. ч. и использовать под кладбище.
Купцы настаивали, что ни на какой другой участок под кладбище, если он даже будет предоставлен властями, они не согласятся, т. к. за последние 25 лет на кладбище были захоронены «знатные по их обыкновению люди». Если кладбище будет закрыто, то персияне «принуждены будут вывозить усопших в свое отечество». И в качестве примера приводили незахороненное уже в течении двух недель (из-за противодействия татар) тело купца из Исфахана, которое неизвестно когда будет отправлено на родину.
Дело, в итоге, рассматривалось в Кавказском наместническом правлении, куда были представлены жалобы и персидских купцов и юртовских татар, два рапорта астраханского городничего А. В. Сумбатова, а также ордер И. В. Гудовича на имя астраханского губернатора П. М. Скаржинского с предписанием провести расследование по данному делу.
Расследование показало, что земля действительно была куплена персидским купцомфабрикантом Садыком Казимовым у юртовского татарина, жителя с. Три Протока Бутая Курбаналиева в 1762 г. В 1788 г., после кончины купца, было передано персидскому купеческому обществу по его завещанию в качестве земли под кладбище.
Еще одно нарушение, обнаруженное в ходе следствия: кладбище располагалось всего лишь в 10 саженях от домов татар с. Три Протока, что противоречило существовавшим в то время санитарно-гигиеническим правилам. И понятно, что проще закрыть кладбище, чем переносить целое селение. В итоге, 31 декабря 1794 г. кавказский наместник «запретил персиянам на означенном кладбище погребать мертвых, а отвести им под кладбище другое удобное, отделенное от селений место».
Но персидская община была очень влиятельна в конце XVIII в. Помимо экономической роли,
персы-торговцы выполняли еще и роль агентов политического влияния в прикаспийских государствах
и территориях, что в контексте развития геополитических планов России в регионе, существенно повышало их статус в глазах российского правительства. Поэтому, когда в феврале 1796 г. персы вновь обратились к астраханскому губернатору с вопросом о необходимости открытия на время законсервированного для захоронений кладбища близ с. Три Протока, дело вновь было рассмотрено по существу. Купцы нашли влиятельных защитников в высших эшелонах имперской власти.
В результате, губернское правление, по рекомендации из Санкт-Петербурга, приходит к решению «доставить персам полную и скорую справедливость, возвратить им вышеозначенное место немедленно». Дабы впредь «не последовало им, персиянам, какого либо притеснения, то нужно сделать предписание нижнему Земскому суду, чтобы оный объявил подле того места татарам с подпискою, чтобы они не столько что предоставили кладбище персиянам, но и домы свои, по пришествию в ветхость отнесли от оного далее».
Таким образом, персидская община в Астрахани к началу XIX в. окончательно решила вопрос о персидском кладбище в регионе. Данное дело свидетельствует о том, что персидское купечество во второй половине XVIII в. основали в городе одну из самых стабильных торговых корпораций и имели далеко идущие планы на развитие своей роли в торговых отношениях между Россией и странами Прикаспия через Астрахань. Это отвечало и интересам российского правительства, которое даже в сомнительном, с точки зрения российского гражданского законодательства, деле предпочло проигнорировать интересы своих подданных (юртовских татар) и встать на защиту требований персидской купеческой общины.
